Психодел - Страница 51

– Хорошо, – послушно сказала девочка. – Только... Получается, что я... вам должна.

– Нет, – аккуратно возразил Кактус. – Вы ничего мне не должны. Я женщинам в долг не даю, а если даю – возврата не требую. Я не собираюсь ставить вас в двусмысленную ситуацию. Это неблагородно. И я прошу вас немедленно прекратить обсуждение этой темы. Договорились?

И поднял бокал. Девочка кивнула. Чокнулись, выпили, он достал платок, промокнул губы. Подмигнул. Людмила смотрела с интересом.

– А где вы набрались такой гусарской обходительности?

«Слава богу, – подумал Кактус. – Ей надоело. Она устала от разговоров про кражу, про милицию и про Бориса. Здоровая натура, ей жить интересно, она не желает всё время дела обсуждать, ей и поболтать охота, и пошутить, и расслабиться. Мне с ней легко будет».

У него было только два варианта. Либо вообще не говорить про Бориса. Ни слова. Кто такой Борис? Бойфренд. Сожитель. Любовник. Девочка Люда свободна, можно дать ей почувствовать это. Ресторан, столик на двоих, приятельский треп, невинный флирт, зачем Борис? Борис не нужен.

Или – наоборот. Только про Бориса. У Бориса проблемы, давайте обсудим, давайте объединим усилия, вы и я, вдвоем, мы сильные, мы вытащим Бориса, спасем его, только надо – вместе... А потом ждать, когда ей самой надоест.

И вот – ей надоело. Даже быстрее, чем он рассчитывал. Молодая девушка, цветущая, умная, самодостаточная, она разве нянька любовнику своему?

– Ну... – смиренно выдохнул он, – я ж не простой гусар. Я старый замаскированный гусар. Бывший. В отставке. Глубоко законспирированный. Помните «Золотого теленка»? Финальную фразу Остапа?

– Нет.

Кактус вздохнул.

– Разумеется. Вы ж новое поколение, культовых книг не читали... Остап Бендер, ограбленный румынскими пограничниками, возвращается в Россию и произносит: «Графа Монте-Кристо из меня не вышло, придется переквалифицироваться в управдомы». Вот я, дорогая Людмила, и есть такой управдом. Мне всегда было интересно, как дальше у него сложилось, у Остапа Бендера. Какие штуки он вытворял, став управдомом...

Кирилл сменил позу, опять налил себе и даме, сократил дистанцию до умеренно интимной.

– Но в «Теленке» мне всегда больше нравился Александр Иванович Корейко. Тихий дядечка, гений математики, спортсмен... Бухгалтер, кстати (девчонка обаятельно хихикнула). И при этом – миллионер. Ни фига не живописный, не позер, не красавец – а миллион сделал так, что никто этого не заметил!.. Там в книге, конечно, масса натяжек. Неужели такой головастый малый, как Корейко, стал бы держать миллион в чемодане? Сам себе по почте посылал... Дешевый трюк, литература... Помню, в тюрьме перечитывал – смеялся. Ну ведь не бывает так! Не бывает, чтоб насчет украсть – человек был гений, а насчет припрятать – дурак! Тем более – бухгалтер! Я преклоняюсь перед бухгалтерами, сейчас их время...

– А почему сейчас – время бухгалтеров? – спросила девочка.

«Дура, – подумал Кактус. – Потому что я это только что придумал».

– Странно, – произнес он, глядя на нее с недоверием. – Мне казалось, вы это понимаете. А чье сейчас время, как не ваше? Только бухгалтеры знают, что такое двойная запись. Сейчас нет ни зла, ни добра, а есть только дебет и кредит. Актив и пассив. Допустим, сейчас очень много нытья в прессе, в журналах... Я иногда читаю, из любопытства – везде одно и то же: «Ах, в стране ничего не происходит...» Типа, нулевые годы были пустые, бессмысленные... А это были годы торжества бухгалтеров! Скажите, вы хорошо провели нулевые годы?

– Неплохо, – сказала Людмила. – Не на что жаловаться.

– Вот видите. Потому что вы – бухгалтер. Вы считать умеете. И не просто складывать, а по принципу двойной записи. Времена однозначных оценок, черного и белого, зла и добра, закончились. У каждого свои понятия. Про зло, про добро, про любовь и ненависть. Записываешь по дебету черное, а по кредиту выходит белое. Записываешь в пассиве невесту друга, а в активе наблюдаешь красивую сильную женщину...

Девочка выпрямилась.

– О боже. Вы про меня?

– А кто тут есть, кроме вас? Вот здесь, – Кактус поднес палец ко лбу, – вы у меня записаны дважды. В пассиве, как невеста друга, и в активе – как интересная женщина. К сожалению.

– Почему «к сожалению»?

– Потому что вы чужая женщина.

Она усмехнулась.

Им всем нравится быть чьими-то женщинами. Они терпеть не могут одиночества. Они не хотят свободы. Скажи ей: «Ты чужая», и она станет твоя.

– А вас это останавливает, – утвердительно произнесла она.

– Почти всегда.

– Мне почему-то кажется, что насчет женщин вы большой специалист.

– Нет. Как всякий нормальный мужчина, я женщин не понимаю. И боюсь. Но использую, да.

– Почему вы не женаты?

– Поэтому и не женат. Боюсь и не понимаю, как тут жениться?

Девочка тряхнула легкими волосами, рассмеялась.

– Какой вы наглый, оказывается. Я ведь не дура, Кирилл. И к тому же бухгалтер. Вы, Кирилл, всё про всех понимаете и никого не боитесь. А мне просто по ушам ездите. Интересничаете.

Кактус сокрушенно вздохнул.

– Угадали. Но я ж самец. Хвост распускается сам собой, рефлекторно. Не могу удержаться. Знаю, что имею дело с чужой женщиной, с невестой товарища, и всё равно... Ну да. Сволочь я, признаю. Простите меня.

– А если я Борису скажу?

– Тогда Борис побьет меня. Рыло начистит. И будет прав.

Кактус отъел от куска торта, взмахнул ложечкой, добавил:

– Или я его побью.

Девочка расслабленно засмеялась.

– Вы? Бориса?

– Да. Два мужика подерутся из-за женщины – ничего особенного.